Друзья познаются в огне [litres] - Леонид Андреевич Андреев

class="p1">Николай Петрович подошёл к заплаканной девочке и, присев, утёр ей слёзки на щеках.

— Успокойся, Мариночка, мы обязательно съездим к твоему папе, даю тебе честное слово. Как поправлюсь окончательно и справлюсь с делами, сразу и поедем.

— Ну да, конечно, поедет он, — ни с того ни с сего взорвалась Мишель. — А потом опять переживания, сердце. Нет уж, дорогой, если тебе наплевать на своё здоровье, так уж позволь мне о нём позаботиться. И нечего потакать этой соплюшке.

И схватив упирающуюся Мариночку, Мишель потащила её из комнаты, приговаривая:

— Ишь ты, от горшка два вершка, а туда же — командовать. Ничего, я тебя быстро отучу. Мы перед ней и так и сяк, все на пупе извертелись, а она вон что вытворяет! Посидишь у меня под замком — быстро научишься родителей уважать.

И Мишель, протащив её через коридор, закрыла на ключ в одной из комнат. Там Марина просидела целый день. Почти через каждый час к двери подходил Аркаша и спрашивал о её самочувствии. Сначала девочка не отвечала. Затем, подбежав к двери, попросила Аркашу, чтобы он стащил у Мишель ключ от двери.

— Как я могу это сделать, если она его носит в кармане?

— Придумай что-нибудь, Аркаша.

— Но если я достану ключ, ты ведь сбежишь от них.

— Мы убежим вместе, — тихо прошептала Марина через щель двери.

Аркаша некоторое время помолчал, потом обиженно произнёс:

— Но ведь тогда я никогда не вылечусь, а здесь меня устроили в клинику и лечат. Мне уже стало легче ходить.

— Тогда я сбегу одна. А ты как вылечишься, тоже приедешь.

— Нет, Марина, зря ты всё это затеяла. Не надо было мне собирать тебе это письмо, видишь, как всё плохо вышло.

— Если тебе наплевать на своих родителей-пьяниц, которые тебя выкинули, как собаку, то я люблю своих родителей, какими бы они ни были, и никогда их не брошу. А ты — предатель, уходи отсюда и никогда больше не появляйся.

И Марина отбежала от двери в глубь комнаты.

Аркаша долго пыхтел у двери, затем заковылял прочь. Часа через полтора ему удалось вытащить ключи у Мишель. Быстро, как только мог, он сразу же направился к своей наречённой сестре. Подойдя к двери, мальчик тихо окликнул Марину, но никто не отозвался. Аркаша почувствовал, что через дверную щель сильно дуло. Немного подождав, он сам открыл дверь. Окно было открыто настежь, а за спинку кровати привязана скрученная простыня. Аркаша притащился к окну и увидел цепочку связанных простыней и скатертей, которая тянулась до самой земли с третьего этажа.

Марину нашли вездесущие французские полицейские вечером следующего дня на железнодорожном вокзале. Её задержали, когда она тайком пыталась проскочить в вагон, следующий рейсом Ницца — Париж. По прибытии домой бойкая девочка-сорвиголова, размахивая скомканным письмом, вновь начала категорически требовать от своих новоиспечённых родителей, чтобы её отправили к отцу в Воронеж.

Ни Николай Петрович, ни Мишель не были готовы вот так вот, с бухты-барахты, расстаться с таким трудом приобретённой дочкой. И конечно же они всячески отговаривали Марину, ссылаясь на неправдоподобие письма и на то, что Николай Петрович не перенесёт этой разлуки. Но непреклонный характер девочки, унаследованный от отца, не дал им никаких шансов. К глубокому своему сожалению, они всё же поняли, что девочку уже не удержать ни разговорами по душам, ни тем более силовым воздействием, потому что настрадавшаяся девочка от пяток до макушки была пропитана неиссякаемым желанием встретиться со своим папой Петей.

И Николаю Петровичу, обладающему обширными связями и средствами, не оставалось ничего другого, как приобрести билеты и оформить визы в Россию. На вокзале, обняв плюшевого медвежонка, подаренного Николаем Петровичем, Марина долго прощалась с Аркашей, обещая ему, что, как только он вылечится, она его сразу заберёт в Воронеж. Сухо простившись с Мишель, Мариночка быстро заскочила в вагон вслед за Николаем Петровичем. Аркаша, сильно прихрамывая, долго шёл за вагоном, махая рукой, пока тот не обогнал его. По его щекам текли горючие недетские слёзы, как и у Марины.

Мишель, автоматически помахивая рукой, приговаривала:

— Ну, теперь, Никки, ты меня вряд ли упрекнёшь в нелюбви к девочке. Скорее бы теперь с этим хромым уродом разделаться. Как мне всё это надоело!

Заключение

И вот столь долгожданная встреча состоялась, причём к абсолютному неведению Петра, который, ни о чем не догадываясь, работал в своей мастерской.

Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошёл Николай Петрович.

— Здравствуйте, Пётр Николаевич.

Пётр оглянулся, оторвавшись от работы. Увидев незнакомого мужчину, грустно стоявшего в дверях, он произнёс:

— Здравствуйте. С кем имею честь познакомиться?

И видя, что мужчина продолжает растерянно стоять в дверях, оптимистично добавил:

— Да вы не стесняйтесь, проходите, садитесь. Если вы по поводу заказа на протезы, то вы не ошиблись адресом, и мы вам обязательно поможем.

— Я привёз вам дочь, — тихо и грустно произнёс Николай Петрович.

— Что вы сказали? — тоже еле слышно произнёс Пётр и схватился за сердце. — Что вы сказали?

Голос его дрогнул. Он попытался встать, но, чуть оторвавшись от стула, вновь рухнул на сиденье.

— Она здесь, за дверью, Пётр Николаевич. Сейчас она плачет и тоже очень переживает. Она вас очень долго искала.

Собрав всю волю в кулак и превозмогая боль от протезов, Пётр поднялся со стула и, не сгибаясь, вышел в коридор, где, уткнувшись носиком в колени, на скамейке сидела плачущая Марина.

— Здравствуй, доченька, здравствуй, Мариночка, — дрожащим голосом произнёс Пётр, ещё не совсем веря в реальность происходящего. — Прости меня, доченька, что я тебя так долго искал.

Устремив на Петра заплаканное лицо, Марина тут же сорвалась с места и, подбежав к отцу, запричитала:

— Папка, папочка, наконец-то я тебя нашла! Наконец-то! А мне говорили, что ты без ручек и без ножек. Они всё врали. Они обманывали меня.

Пётр подхватил её и, крепко прижав к себе, зашептал:

— Роднулечка моя, теперь-то уж я никогда не расстанусь с тобой.

— Папочка, у меня есть братик Аркаша, — бойко произнесла Марина, когда Пётр опустил её на пол. — Ты не испугаешься, что он плохо ходит, а иногда передвигается в коляске? — наивно спросила девочка.

Пётр склонился и поцеловал её в лобик:

— Нет, Мариночка, не испугаюсь. Теперь я с тобой ничего не буду бояться. Где твой братик, веди же его скорее.

— Он остался во Франции с Микки, его будут там лечить. У него больные ножки.

Мариночка ещё что-то тараторила, глядя в счастливые и искрящиеся глаза Петра, затем выпалила:

— Папа, а можно, чтобы Никки, то